Есть на старом бузулукском кладбище могилка, ничем особенно не примечательная. Синий крест, простая оградка без дверцы… Но ни одно захоронение не посещается столь часто в городе, как это. И зимой, и летом сюда проторена дорожка, а у подножия креста горят свечи. «Здесь покоится прах схимонаха Максима», - написано на табличке. И стоят годы его жизни: 1863 – 1937.
«Здесь покоится прах…»
До последнего времени об этом человеке знали не многие. Я и сама стала приходить к месту его упокоения лишь три года назад. Как оказалось к моему стыду, приехавшие в Бузулук монахини с первых дней своего пребывания здесь знали историю нашего города лучше меня, выросшей в родном городе. Они и показали мне дорогу к этой могилке. А архивные документы, современные публикации и живые еще свидетели поведали историю жизни похороненного в ней человека.
В крестьянской семье Георгия и Пелагеи Пелепцовых из села Ивановка Бузулукского уезда, близ Сорочинска, родился мальчик. Мать с отцом радовались: подрастет Матвей – будет добрым помощником. Но в семь лет ребенок перестал видеть после перенесенной оспы. Ему было уже 23 года, когда постаревшие родители отвезли его в Бузулукский Спасов монастырь и посадили на паперти.
Монахи оставили слепенького на жительство. В обители он принял постриг с именем Макария, а затем стал схимником и уже до конца дней своих именовался Максимом. Никогда для братии не был он обузой, выполнял всякую работу: пек хлеб, чистил котлы, звонил в колокола… Нигде нет записей о том, в каком возрасте проявились у него качества, не свойственные обыкновенным людям. Но очевидцы рассказывали, что слепой отец Макарий всегда знал, кто и зачем к нему пришел прежде, чем человек сам расскажет, называл по именам людей, пришедших к нему впервые, видел будущее многих, говорил о нем или предостерегал. И все выходило, как сказывал батюшка.
Весной прошлого года познакомилась я с пациенткой онкологического отделения «межрайонки» Анной Ш., которая поведала такую историю. Когда было ей одиннадцать лет, в их семье родилась еще одна девочка. В полтора годика ее уронили, и стал расти у малышки горбик. Родители отнесли девчушку к схимонаху, а вернулись домой с исцеленным ребенком. Девочка выросла здоровая и красивая, вышла замуж, родила детей. И только теперь, когда ей уже под восемьдесят, горб стал к ней возвращаться…
В преддверии революции монах без поводыря ходил по деревням и предупреждал всех о грядущих переменах, о предстоящих гонениях на церковь. Когда у него спрашивали, как же он ни разу не заблудился, отвечал, что внутренними очами видит у ног своих беленький клубочек, который катится и ведет его.
Когда уже были разорены большинство бузулукских храмов, слепой старик, обвиненный в антисоветской пропаганде, оказался в тюремной камере – бывшей келье Тихвинской обители. Еще до того, как стать узником, он говорил, что келья монахини станет его последним жилищем на этом свете.
Он попросил мирских своих сродников по смерти его тотчас обрядить в грубый мешок. «А как узнаем? Ведь ты – в тюрьме, а мы – в деревне». «Помру – поймете по стеклу, приедете», - отвечал старец. И правда, когда это случилось, в доме родни ни с того, ни с сего задрожала, зазвенела бутылочка со святой водой, и осколки стекла вперемешку с благословенными каплями слезами покатились с божницы. А другие говорили, что пошло трещинами и рассыпалось оконное стекло. Рассказывали и про тюремных служащих, будто поняли они, что умер не простой человек, когда келью-камеру с последним его вздохом наполнил аромат цветущего луга. Умерших заключенных тогда закапывали в землю без гробов, но этого покойного начальник, понявший его святость, распорядился похоронить по-христиански.
Мешок, который батюшка хранил «на смерть», разорвали надвое. На одну половину его положили в гробу, другой накрыли. Говорили еще, что через мешковину выступали бурые пятна сукровицы, и что отец Максим, видно, не сам помер…
Где во всех этих рассказах правда, а где домыслы – не знаю. Но одно могу сказать наверняка: когда бы я, стоя у креста с именем схимонаха, ни обратилась к нему с молитвой, всегда получала помощь, откуда и не ждала, которую нельзя объяснить простым стечением обстоятельств.
Однажды могильный крест замироточил. Но кто-то из добрых побуждений, не спрося ничьего благословения, выкрасил его голубенькой краской. С тех пор чудо исчезло.
А в конце весны прошлого года заботливыми руками верующих на могилке был помещен портрет старца, точно такой же, какой вы видите, читая эти строки. И побыл он там, больно вспомнить, неделю. Рамочка кому-то понравилась или сам снимок – трудно сказать. Но сколько раз уж говорилось, что вандалы никогда не остаются безнаказанными. Взятое с могилы грозовым эхом отзовется на нескольких поколениях разорителя. Для того человека, который, не подумавши, что-то принес с кладбища, разумнее всего вернуть все на место и запомнить самому и научить детей своих: могилы предков – святое, не твое – не бери! |
